В конце 70-х годов прошлого века в СССР бродили слухи о попытке экипажа угнать свой боевой корабль на Запад.
Где это было, какой корабль, как это происходило — никто не знал. Позже, когда детали события постепенно просочились наружу, история обрела более ясные очертания. Американцы даже "по мотивам" сняли фильм — про охоту советского флота на АПЛ "Красный Октябрь" с Шоном Коннери в главной роли.
Впоследствии о подоплёке этой истории услышали многие. Я не придавал ей значения, ибо бежать из страны победившего нас социализма пытались миллионы людей; разве что способ казался очень экзотическим. Всё же это не на истребителе из Приморья в Японию улететь; по морю при максимальной скорости судна 30 узлов оторваться от погони невозможно. Но, думал я, так припек людей коммунистический рай, что они плюнули на доводы здравого смысла.
Моему однокласснику, служившему на ТОФе в 1980-83 годах, на политзанятиях эту историю тоже преподносили как результат растленного влияния западной пропаганды.
До вчерашнего дня я не знал существенной детали, опрокинувшей картину происшествия.
Первым фактом, привлекшим внимание, оказалась должность офицера, возглавившего бунт.
Валерий Саблин не был капитаном мятежного судна, он был его замполитом. Замполит — для людей, не заставших СССР, — человек, отвечающий за идеологию и тесно связанный с органами ГБ. В частности, именно замполиты обязаны были отслеживать идеологическую праведность персонала и писать регулярные доносы в политуправление.
"Э-э-э! — сказали мы с Петром Иванычем... — "Здесь что-то не то".
Так оно и оказалось в дальнейшем.
Фрегат, или по современной тому времени советской классификации противолодочный корабль "Сторожевой" стоял в порту Риги. Экипаж отпраздновал 57-летие Великой Октябрьской Социалистической Революции. Следующим утром корабли должны были отправиться на боевое дежурство. 37-летний замполит Саблин собирался отстать от других судов и взять курс на север, в Ленинград, а не в Швецию, как потом думали и говорили почти все.
С этого места история приобрела уникальный характер.
Итак: бунт замполита на корабле, арест и отстранение от командования капитана и старпома для того, чтобы идти в Ленинград.
Зачем??? — "Он сошёл с ума" — подумал я. И, надо полагать, не я один.
Позволю себе опустить массу деталей этого происшествия. Общая канва событий такова: Саблин обманул и арестовал капитана корабля, провел в офицерском кубрике собрание офицеров и произнёс перед ними пламенную речь о том, что идеалы Октябрьской Революции нынешним руководством СССР преданы, всё, за что боролись деды и Ленин, похоронено в пустословии, процветают коррупция и лицемерие, революция оказалась напрасной, и их долг — вспомнить о лучших традициях трижды краснознамённого революционного Балтийского флота и революционных матросов Петрограда и Кронштадта, призвать моряков и жителей Ленинграда к революционному обновлению, взять власть в Ленинграде и отправить в Москву телеграмму с предложением сдаться питерскому ревкому.
Вышесказанное выглядит как подтверждение диагноза. Но реакция экипажа не была столь однозначной. Саблин пользовался авторитетом и уважением офицеров и матросов, был неплохо образован, справедлив и честен. Обладал ораторскими способностями, и, главное, в отличите от десятков тысяч своих коллег-пропагандистов, читал труды классиков марксизма-ленинизма не исключительно для получения зачёта и продвижения по служебной лестнице, но чтобы разобраться в сути исторических процессов.
Он ВЕРИЛ В ЭТУ ГАЛИМАТЬЮ.
Дальше — просто: он сравнил написанное у Маркса-Ленина с окружающей реальностью, обладая некоторыми аналитическими способностями, пришёл к выводу, что страной правят жулики и лицемеры (что, безусловно, соответствовало действительности), и решил, что его миссия — вернуть страну к коммунистическим принципам.
Он начал традиционно: как хороший коммунист написал письма генсеку с критикой отдельных недостатков и предложениями таковые исправить. Однако единственной реакцией стала задержка с присвоением очередного воинского звания.
Каждому хотя бы раз случалось слышать зажигательную речь, воздействующую на нас в момент её произнесения. Оратор говорит пылко и убеждённо и искренне видит в слушающем друга и потенциального союзника. В такие моменты аргументы, обычно вытесняемые на периферию сознания, актуализируются, и мы ощущаем, что да, говорящий прав, мы всегда это знали, только предпочитали не думать на тему... И т.д. и т.п.
И только потом, хладнокровно оценивая услышанное, мы разводим порознь справедливые предпосылки и нелепые выводы. Но в момент речи нас захватывает эмоциональный порыв. Этим приёмом пользуются проповедники, политики и талантливые мошенники, с той разницей, что люди вроде Саблина искренне верят в справедливость собственной миссии, что придаёт их воззванию особую убедительность.
Саблину удалось склонить на свою сторону более половины экипажа. Остальных заперли в трюме, лишь один бежал на берег, где сообщил в комендатуре о планах угона судна, но беглецу никто не поверил.
"Сторожевой" снялся с якоря, вышел в Рижский залив, прошествовал по его акватории и вышел в нейтральные воды. Когда до шведских территориальных вод оставалось несколько десятков километров, Саблин вышел на связь с командованием Балтийского флота, сообщил о цели и смысле своего поступка и, как собирался, повернул на север к Ленинграду. Предпочитая быть запеленгованным, он включил радар, чтобы в тумане на оживлённых навигационных маршрутах не столкнуться с другими судами.
Поднявшиеся по пеленгу с базы ВВС самолёты обстреляли "Сторожевой" и сбросили на него бомбы. Саблин запретил экипажу открывать ответный огонь по своим.
Дальше всё предсказуемо: Саблина расстреляли, нескольких членов экипажа посадили, остальных разжаловали и списали (в том числе доносчика), а миру ещё долго лгали про учения, о которых забыли заранее предупредить.
Эта история интересна не только своим революционным атавизмом, но и тем, что безумная пропаганда иногда порождает монстров искренне, до самопожертвования в неё верящих. Если такой плод оболванивания имеет доступ к боевой технике, то последствия могут оказаться очень тяжёлыми.
В том числе для источника пропаганды.
