Повседневная повестка засасывает. Необходимость реагировать на сотни событий, которые либо не значат ничего, либо могут означать все, что угодно, замусоривает горизонт сознания, и ты сам волей-неволей теряешь ощущение перспективы, не видя за всеми этими событиями-деревьями настоящего исторического леса, отнюдь не такого дремучего и непроходимого, как многим кажется.
Возникает непреодолимое желание как-то упростить формулу, вычеркнуть из нее все эти лишние и повторяющиеся "событийные кольца", которые создают видимость сложности там, где есть довольно простое и линейное уравнение. Вот и я, проведя мысленно все необходимые исчисления по упрощению сегодняшней многоликой событийной реальности, неожиданно получил весьма примитивную исходную теорему, над решением которой Россия с переменным успехом бьется последние 500 лет своей истории: суверенитет = изоляция или интеграция?
Собственно, это и есть главный вопрос, по которому в русском обществе нет консенсуса и который лежит в основе всех поверхностных идейных конфликтов: могут ли русские сохранить себя как "русских", то есть как носителей особой, отличной от других культуры, уходящей корнями в свою собственную версию христианства (русское православие), отпочковавшуюся от византийского ствола и не совпадающую с многочисленными версиями, выросшими из "латинянского" ствола, не изолируясь от остального мира и прежде всего от его западного сегмента своего рода специальной защитной пленкой, которая создает для России особые парниковые условия развития?
Сегодняшним мейнстримом в России является позиция тех кругов, которые дают на сформулированный выше вопрос отрицательный ответ. С их точки зрения, без особых фильтров, которые ограждали бы Россию от экономической, политической и, главное, духовной внешней экспансии Россия сохранить свою культурную и тем более политическую идентичность не в состоянии. В настоящий момент главной угрозой считается влияние с Запада, а влиянием с Востока считается возможным пренебречь. Но со временем изоляционизм может стать всесторонним, так как его базовая идея универсальна – она состоит в отчуждении от мира. Война, в конечном счете, - это и есть такой фильтр, способ гарантированного отчуждения.
Интересно, что, если спросить в лоб современного русского изоляциониста, он за отчуждение или за кооперацию, то в большинстве случаев современные изоляционисты скажут, что они, безусловно, за кооперацию (как Путин, например), но на условиях "сохранения суверенитета". И вот эта последняя оговорка как раз и является маркером.
Потому что интеграция "с сохранением суверенитета" - это и есть самый настоящий изоляционизм, но стыдливый, прикрывающийся фиговым листком псевдооткрытости. Потому что предполагается, что для защиты суверенитета нужен фильтр, а для обслуживания фильтра нужна война и далее по кругу.
Противоположный выбор состоит в том, что Россия может сохраниться в долгосрочной перспективе, только встроив себя в мировую экономическую и политическую систему безо всяких фильтров и научившись быть в достаточной степени конкурентоспособной, чтобы в этой мировой системе не раствориться, не стать ее донором и периферией. Парадоксальным образом такой выбор требует гораздо больше отваги и уверенности в себе, чем выбор в пользу изоляции.
Тот, кто делает выбор в пользу изоляции, заборов и войны, на самом деле исходит из того, что Россия по-прежнему остается ботиком Петра, который может плавать только по заводи Плещеева озера. Те, кто призывают к интеграции, исходят из того, что у русской культуры достаточный запас прочности, чтобы плыть по-взрослому в открытой воде.
Выбор в пользу изоляционизма или в пользу интеграции является, на мой взгляд, одной из главных силовых линий идеологического противостояния в современной России, который не до конца осмыслен и который снова, как сорок лет назад, должен стать центром публичной дискуссии.
! Орфография и стилистика автора сохранены
