В ночь на 24 августа 1572 года в Париже католики по тайному приказанию короля Карла IX (или его матери Екатерины Медичи? Или герцога Гиза?) напали на многочисленных гугенотов, приехавших в столицу на свадьбу Генриха Наваррского и принцессы Маргариты. Кровавая Варфоломеевская ночь, увы, не оказалась единичным взрывом насилия — ужасные сцены, разворачивавшиеся в Париже, быстро стали повторяться по всей стране.

И надо сказать, что это вовсе не было спонтанным всплеском — приказ убивать гугенотов был отправлен во все провинции страны. Религиозные войны во Франции, которые начались за десять лет до этого, выходили на новый уровень жестокости.

Они продлятся еще 26 лет — за это время будет убито множество людей, как католиков, так и гугенотов, совершено много жестоких поступков, короля Карла IX сменит на престоле его брат Генрих III, поднимется, а затем закатится звезда герцога Гиза, главы крайней католической партии, который явно претендовал на престол — его убьют прямо в королевском дворце. 

Его гибель поможет Генриху III удержаться на престоле, но ненадолго — его убьет фанатик-католик, мстивший за Гиза — и эта смерть откроет дорогу на престол Генриху Наваррскому. "Париж стоит мессы!" — воскликнет он, перейдет в католичество, станет великим королем Генрихом IV, который наконец принесет изможденной войнами стране мир, пообещает, что у каждого крестьянина по воскресеньям в горшке будет курица, — и тоже погибнет от кинжала очередного фанатика.

Вот такие невеселые были времена — кровавые и жестокие. Мы представляем их себе прежде всего по романам Дюма, где действуют благородные герои, всегда готовые схватиться за шпагу ради дамы или ради чести, коварные интриганы-придворные, жестокая Екатерина Медичи, легкомысленные красавицы… 

А еще в эти же времена в городе Анжере жил Томассо де Курсе, который, получив приказание убивать католиков, ответил герцогу Гизу, в то время еще отдававшему приказы от имени короля: "Я покрыт почетными следами моего рвения и верности королю. Мои раны мне дороже, чем те награды, которыми ваша светлость готова меня почтить, потому что я получил их за благородные дела. В наших местах нет ни одного человека, который отказался бы пролить кровь за короля, но среди представителей всех сословий не найдется ни одного, кто был бы готов взяться за столь омерзительное и столь противное человечности дело". Легенда гласит, что за этими словами следовала приписка: "Лучше умереть, чем запятнать себя". 

Еще семь военных, управлявших разными частями Франции, отказались выполнить кровавый приказ. Больше всех прославлен воспетый просветителями в XVIII веке Аспирам д’Аспремон, виконт д’Орт, комендант города Байонны. Он был известен своим суровым нравом — королю даже приходилось призывать его действовать мягче по отношению к жителям города. 

Но на полученный приказ об убийстве гугенотов виконт д’Орт ответил следующим образом: "Я передал приказ Вашего Величества здешним жителям и военным здешнего гарнизона. Я увидел среди них добрых граждан и храбрых солдат, но ни одного палача". 

Вот такие бывали люди. Кстати, король им ничего не сделал. Похоже, что благородные действия возможны были не только в романах Дюма.

Тамара Эйдельман

t.me

! Орфография и стилистика автора сохранены