В день протеста он уехал из столицы. От своего народа, который опять обокрали. Теперь не на выборах, как в 2011-м, а заранее, на подходе.
Он бежал из Москвы не зная, что делать с народом. Отдал приказ запугать, погасить пламя, задержав лидеров. Не удалось. Не испугались. Вышли. Мирно. Без оружия. Против дубин.
Какой символ.
Сесть в батискаф и уйти на дно, в тишину. Где темно, нет шума, упреков, вопросов. Забыть о том, что наверху стоит пустой Кремль, вокруг бушует народный ураган и никого, кроме полиции, между испарившейся властью и народом. Никого и ничего. Осталась голая, тупая сила.
И полиция кричит растерянно по рации, гоняясь за демонстрантами: "Что теперь делать?". Пока кричит. Пока не надоело.
Он хорошо научился за 20 лет чтить мертвых. Возлагать венки, стоять с опущенной головой, вытянув руки и распрямив спину. С ними просто – они не ответят. С живыми ему трудно.
Горячий июльский день 27-го склонился к вечеру. На Москву упала вечерняя прохлада, в окнах зажегся свет. Завтра придет новый день. Люди по всей России, следившие, затаив дыхание, за столицей, проснутся немного в другой стране. Она двинулась вперед – от безмолвия, смирения, покорности. Теперь она пойдет дальше и дальше, все ускоряя и ускоряя шаг.
! Орфография и стилистика автора сохранены
