Фонд Егора Гайдара презентовал книгу Аркадия Дубнова "Почему распался СССР". Книга получилась крайне интересной. Без преувеличения можно сказать, что это один из самых значимых исторических источников о событиях 1990-1991 годов. Дубнову удалось взять интервью почти у всех лидеров независимых государств, образовавшихся на месте Советской империи. Именно эти люди вольно или невольно стали основными и непосредственными участниками в процессе распада советской империи.
В первую очередь, конечно интересно, как бывшие (а некоторые до сих пор) и нынешние лидеры относятся к тому, что произошло. Почти каждый из опрошенных отметил, что, безусловно, хотел большей самостоятельности для своего народа, но даже к концу 80-х никак не мог предполагать, что СССР перестанет существовать.
Очевидно, что меньше всего по Союзу скорбят в прибалтийских республиках, взявших курс на самоопределение первыми.
"Тут не совсем правомерно слово "выход". Когда мы, как вы сказали, "выходили", мы четко представляли и даже уточняли, что мы никогда туда не "входили", так что нам не из чего выходить. Это задержавшиеся на полстолетия "гости" должны выйти.
Точнее, на 45 лет, если вычесть краткую немецкую оккупацию. А когда мне пришло это в голову? Мы всё видели и понимали с юных лет. Я помню Красную армию на улицах моего родного Каунаса. Пришло чужое войско, заняло страну, все перевернуло и развернуло репрессии. Потом пришли немцы, за ними снова Советы — опять ссылки, сопротивление, партизанская война за Литву", — сказал в своем интервью Витаутас Ландсбергис, экс-председатель Верховного совета Литвы, первой республики, объявившей о независимости от СССР.
Больше сожаления высказали бывшие лидеры Таджикистана и Киргизии.
"После того, как из Конституции убрали 6-ю статью, и я, и многие другие люди, которым был дорог Советский Союз, сказали, что это начала развала. В Душанбе тоже говорили, что партийное руководство поступило очень неправильно. Но о том, что мы хотим, чтобы наша республика была суверенным государством, я никогда не слышал", — заявил в своем интервью бывший и.о. президента Таджикистана Акбаршо Искандеров.
Присутствовавший на встрече, посвященной выходу книги, первый президент Киргизии Аскар Акаев также говорил о крахе СССР скорее как о трагедии. Много апеллировал к Чингизу Айтматову, написавшему после падения СССР книгу "Когда падают горы". Что удивительно, Акаев, как и Айтматов, был воспитан в семье, непосредственно пострадавшей от советского режима.
"Мой отец тоже был преследуем. Его 30 лет преследовали с начала советской эпохи. Сначала бежал в Китай, вернулся, 30 лет был преследуем, в конце 40-х его наконец посадили, причем тюрьмы были переполнены.
Он три года сидел в подвале, вышел слепым. И я мальчиком был поводырем у отца, но, тем не менее, отец всегда воспитывал нас в уважении к стране и государству",
— сказал Акаев.
Некоторая эволюция мнения о прошлом произошла в руководстве Беларуси вместе со сменой самого руководства. В своем интервью первый президент Беларуси удивляется, как бывшие его соратники, выражавшие восторг по поводу заключения беловежских соглашений, сегодня говорят: "нас всех нужно было заключить в "Матросскую тишину".
"Мы потеряли страну, но самое страшное, что мы потеряли систему, которую создавали за десятилетия и равной которой не было в мире, которую надо было шлифануть, доработать — и мы бы были совершенно иным государством даже при развале Советского Союза", — приводит слова Александра Лукашенко "БелТА". Вместе с тем белорусский лидер довольно часто высказывает опасения о возможном недружественном поглощении со стороны восточного соседа и возвращаться в "систему" никак не торопится.
Сейчас мало кто помнит, что подобная эволюция произошла и в России.
"Но, участвуя в разработке решений, исторически предопределивших выбор, который мы не могли не сделать в декабре 1991 года,
я считаю, что произошедшее — оптимистическая трагедия. Мы в самых сложных условиях заложили корневую систему новой России. России конституционной, России, уже почувствовавшей вкус рыночной экономики, ну и, наконец, России, которая достойна быть страной, уважаемой во всем мире и любимой своим народом",
— говорит в интервью Геннадий Бурбулис.
"Это обеспечило мировому сообществу потрясающую перспективу новой картины мира, новой системы ценностей. Мир в это мгновение изменился до неузнаваемости. Можно сказать, что в декабре 1991-го в результате беловежского консенсуса закончилась история ХХ века. Но, к моему огромному сожалению, большинство восприняли это событие наивно и примитивно", — утверждает первый формальный глава России.
Кто не переживает о развале Советского Союза, "у того нет сердца" как-то сказал Бурбулис, признавая необходимость "развода". Если раньше число тех, кто действительно сожалел о расставании с братскими народами в соседних странах еще было значительным, то сегодня солидаризироваться с Бурбулисом готово все меньше наших соседей.
Возможно, потому что Россия вновь вернулась к оценке произошедшего как собственной потере и даже "величайшей геополитической катастрофе ХХ века" (Послание президента Владимира Путина Федеральному Собранию, 2005 год).
В 1991-м падение СССР рассматривали как освобождение, в том числе и самой России. Все опрошенные Дубновым отмечали, что не в последнюю роль в развале империи сыграло устремление самой России освободиться от СССР.
Из интервью Ивара Годманиса, экс-премьер-министра Латвии: "Одна из причин разрушения Союза была в том, что Российская Федерация начала действовать по отношению к СССР как самостоятельный субъект. Например, закупочные цены на зерно — тогда его еще закупало правительство СССР — в Российской Федерации были примерно в 2,5 раза выше, чем в остальном Союзе. И сразу начались очень сильные трения: Ельцина с Горбачевым, Руслана Хасбулатова (первый заместитель председателя Верховного совета РСФСР, а потом — председатель ВС до 1993 года) с Рыжковым. Я присутствовал на разных мероприятиях, где было видно: идет настоящая борьба за власть между руководителями СССР и РСФСР".
Противостояние Ельцина и Горбачева в конечном итоге было противостоянием РСФСР с союзным центром. Ельцин от лица России активно высказался в поддержку устремлений прибалтов в их борьбе за независимость, Ельцин торпедировал все попытки Горбачева сохранить хоть какие-то полномочия центра в новом союзном договоре и боролся с ГКЧП. В конце концов Бурбулис и Ельцин предложили в Беловежской пуще формулировку, согласно которой СССР как объект международных отношений и геополитической реальности прекращает свое существование.
Насколько неизбежен был распад советской империи, можно ли было сохранить государство, поменяв идеологию, осуществив переход к рыночной экономике, разграничив более справедливым образом полномочия между центром и республиками? Что было бы, если бы Горбачев подписал союзный договор, гарантировавший больше полномочий республикам? Можно ли было перевести Союз на рыночные рельсы?
Сам Аркадий Дубнов с удивлением констатирует, что в Советском союзе одновременно сосуществовали такие разные страны, как Туркменистан и Эстония. Даже в современном ЕС разница между условными Эстонией и Испанией меньше, чем между бывшими республиками СССР. К началу 90-х системный кризис окончательно уничтожил всякую советскую общность. Внутренние проблемы интересовали граждан СССР больше, чем разрядка, гонка вооружений и прочие "общечеловеческие ценности". Страна оказалась истощена экономически, регионы остались один на один со своими проблемами, а метрополия никак не сдерживала национальных устремлений в республиках.
Как вспоминает Вазген Манукян в своем интервью, первостепенным вопросом
для армян стало включение в состав Армении Нагорного Карабаха, и если это невозможно сделать в составе Союза, Конституция не позволяла, то из СССР нужно выходить. После землетрясения в Спитаке республика фактически так и не получила действенной помощи от союзного руководства, и стало очевидно, что Союз не более чем фикция.
Похожие процессы происходили и в других республиках. Прибалтика объявила о независимости, Молдавия вернулась к своим национальным корням и фактически открыла границу с Румынией. В Туркменистане происходила совершенно незамеченная центром борьба кланов и тейпов за влияние, а в целом вся республика оставалась недовольна тем, что, поставляя значительную часть нефти, газа и хлопка, ее население продолжало жить в бараках.
Не будет большим преувеличением сказать, что к 90-му году руководство СССР уже руководило только собственным аппаратом в Москве.
Похоже, что истинное положение вещей оставалось секретом исключительно для самого руководства Союза. Понимая, что СССР уже фактически не существует, США еще до официального развода начали заигрывать с руководством республик. По свидетельству Тенгиза Сигуа, премьер-министра в правительстве Гамсахурдии, особое отношение США обещали прибалтам и Грузии.
Акаев вспоминает, что когда по заданию Горбачева он отправился в США просить денег на сохранение Союза, американцы принимали его в Овальном кабинете с почестями, соответствующими главе государства. Денег, конечно, не дали. Позднее, подписав беловежские соглашения, президенты трех новых государств посчитали нужным известить первым опять же президента США, а не президента СССР.
Вспоминавшие встречу в Беловежской пуще сошлись во мнении, что контрольным выстрелом в СССР был референдум о независимости в Украине. Основываясь на волеизъявлении сограждан, Леонид Кравчук уже ни в коем случае не хотел слышать ни о новом договоре в рамках СССР, ни даже о создании некоего союза трех славянских республик.
Бурбулис вспоминает, как Ельцин убеждал его сохранить хоть какое-то общее взаимодействие: "Ну как же так, ну, может, попробуем, мы ж славянские народы. У нас столько взаимосвязей — и хозяйственных, и народных, и этнических, и культурных". —
"Нет! Нет! Нет! У меня есть мандат народа, у нас уже есть своя позиция. Я вообще не знаю, кто такой Горбачев и где находится Кремль. Вот с 1 декабря (Референдум о независимости Украины) я этого не знаю"
Путч сделал невозможным подписание союзного договора, но и после ни одна из попыток создать хоть какое-то объединение на постсоветском пространстве не стала удачной. Не заработал ни Союз суверенных государств, ни Союз независимых государств, ни Евразийский союз, ни даже союз России и Беларуси. Представляется, что
центр такого союза должен обладать большей экономической и культурной привлекательностью, чем страна, зависящая от экспорта нефти, основной идей которой остается военное соперничество с Западом в ущерб себе и вооруженная экспансия к соседям.
На примере китайского опыта Аскар Акаев на презентации книги взялся утверждать, что сохранить СССР было возможно. По его мнению, постепенные реформы в экономике, использование успехов научной революции могли сохранить страну. Конечно, сохранение режима в Китае было в значительной мере обусловлено экономическим чудом. Сомнительно, что СССР и современная Россия обладают потенциалом для подобного рывка.
В свою очередь Дубнов напомнил Акаеву, что постепенные изменения в Китае стали возможны после подавления волнений на Тяньаньмэнь. Можно возразить, что Тяньаньмэнь не идет ни в какое сравнение с тем кровавым кошмаром, который происходил и продолжает происходить на постсоветском пространстве. Но в условиях системного кризиса, поразившего СССР к концу 80-х, "Тяньаньмэнь", который готовил нам ГКЧП, вполне мог превратиться в полномасштабную гражданскую войну, что при наличии ядерного оружия делало итог такой междоусобицы катастрофичным для всего человечества.
"Вы знаете, что шведы несколько лет назад рассекретили свою дипломатическую переписку тех лет? Так вот, они там, как, кстати, и дипломаты других стран, пишут, что мы Беловежскими соглашениями предотвратили гражданскую войну на территории СССР",
— говорит в своем интервью Станислав Шушкевич. С ним солидарен экс-президент Эстонии Арнольд Рюйтель.
Очевидно, многие из тенденций стали врожденными проблемами и для современной России. Россия унаследовала от СССР авторитарные методы управления и экономику, ориентированную на продажу природных ресурсов, и завышенные претензии на мировое господство.
"Очень наивно рассуждать о том, что происходило с советской империей в 1991 году, в сослагательном наклонении.
Это был глубочайший системный исторический кризис. Катастрофа была продиктована псевдорелигией ядерной державы, десятилетиями опустошавшей себя непримиримой борьбой за мировое господство, постоянными репрессиями в отношении лучших представителей нашей нации, гонкой вооружений и тотальной милитаризацией страны.
Были ли при этом достижения: великая советская культура, космонавтика, Гагарин? Конечно, были. Отменяют ли они суть строя, в котором мы выросли и мечтали стать нормальными людьми? Нет, не отменяют", — говорит Геннадий Бурбулис об СССР. Если вычесть достижения и добавить всепоглощающую коррупцию и социальную деградацию, то мы получим полную картину современной России.
Таки образом, ответственные политические силы уже сегодня должны понимать, что Россия продолжает находиться в состоянии полураспада. Уже сегодня ответственные политические силы должны продумывать механизмы цивилизованного развода, чтобы не получить гражданскую войну на территории всей Российской Федерации с потерей контроля за ядерным оружием и его компонентами. Нужно разрабатывать механизмы решения межэтнических конфликтов и новые формы взаимодействия. Необходимо налаживать диалог с будущими акторами распада в регионах. Этим мог бы заняться, в частности, Форум свободной России. Безусловно, в первую очередь новые отношения должны будут строиться на равноправии образовавшихся субъектов и отказе от имперских и реваншистских амбиций. Вероятно, этот процесс будет происходить при непосредственном участии международного сообщества. Для всех будет лучше, если основным гарантом новой системы отношений станут страны Запада, а не восточные соседи РФ.
