О выдающемся шаге к свободе российского общества...
Очень хотелось сказать, что это - просто уникальное событие и действительно огромная победа: собрать даже не искомые 22, а 25 миллионов на штраф для СМИ.
Но потом себя оборвал. Нет, не уникальные, конечно. Задолго до The New Times был один председатель колхоза. Вот этот самый:
"В позапрошлом годе посадили 30 га пшеницы - все пожрал проклятый хомяк.
В прошлом годе посадили 40 га пшеницы - все пожрал проклятый хомяк.
В этом годе посадили 50 га пшеницы - все пожрал проклятый хомяк.
В следующем годе посадим 60 га. пшеницы - нехай гад подавится!"
Даже непонятно, чем это решение суда было: то ли это проба очередной репрессивной статьи КоАП, то ли проверка платежеспособности оппозиции.
Но не знаю, почему бы Евгении Марковне не сказать в конце концов: а закрывайте! А блокируйте!
Мир изменчив. Как-то после весны-лета-2018, после истории с блокировкой Телеграма и бесславным проигрышем РКН, извечные вопросы "ой, а я не могу посмотреть, что там за материал... ой, а сайт заблокирован..." исчезли. А исчезли они оттого, что стали немного постыдными. Что там поколение "школьников Навального" - видели бы вы, какие пожилые бабушки с трудом, но изучают эти средства обхода блокировок! Честь и хвала таким бабушкам, конечно.
И я почему-то уверен, что стань The New Times "ихтамнетом" (в хорошем смысле этого слова, разумеется) - аудитория не уменьшилась бы. И далеко не факт, что не расширилась бы. Просто к Трем Закрытым Сайтам (именно так, это их общее название - Каспаров.ru, "Граней" и "ЕЖа") прибавился бы еще один.
Так что, на мой взгляд, к победам гражданского общества кормление "проклятого хомяка" отношения не имеет. Вот средства на политзаключенных - иное дело. Ну, или если общество перестанет, наконец, включать защитные реакции - и вместо обсуждения того, кто, в каком издании, кого именно и каким способом хватал за мягкие места на корпоративе (и является ли это причинением невероятных страданий), станет в полный говорить о том, какая жуть творится в тюрьмах. Вот это будет шагом к свободе.
Да, я, наверное, скептик. Но к этой странной вчерашней радости присоединиться не могу.
! Орфография и стилистика автора сохранены
