Осип Мандельштам поплатился жизнью за стихотворение "Мы живем, под собою не чуя страны…". Стихотворение о Сталине, написано в 1933-м году. Там есть такие строки:
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
Как-то по советскому телевидению показали мультфильм по сказке Чуковского "Тараканище". То ли благодаря Мандельштаму в моей памяти уже утвердилось это поэтическое сравнение, то ли "вождь всех времен и народов" действительно походит на вышеназванное насекомое, но только я невольно вздрогнул, услышав такие строчки:
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан, Таракан, Тараканище!
Мне показалось, что сквозь экран проступает усатая личность, и я даже поежился — от страха за Чуковского, недоумевая, как в те времена эта, пусть детская, сказка, не вызвала никаких ассоциаций у литературных начальников, от бдительности которых зависели их собственные жизни. А ведь тогда можно было поплатиться за более невинные вещи. К тому же стихотворение не раз исполнялось по радио.
И самое страшное здесь даже не во внешнем сходстве усатых физиономий, а то, что дальнейшие события детской сказочки очень напоминают тогдашнюю реальность, переложенную автором на сатирический, я бы сказал, ёрнический лад, что, конечно, усугубило бы вину Чуковского, прояви кто-нибудь из охранителей должную бдительность и смекалку. Представьте себе атмосферу всеобщей подозрительности и страха тех времен, в том числе за каждое сказанное слово, и давайте вместе пробежим по дальнейшим событиям этой детской страшилки:
Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
"Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую".
Звери задрожали,
В обморок упали.
Далее Гиппопотам призывает всех зверей сразиться с чудовищем, и те, пристыженные, кидаются в бой.
Но, увидев усача
(Ай-ай-ай!),
Звери дали стрекача
(Ай-ай-ай!).
По лесам, по полям разбежалися:
Тараканьих усов испугалися.
И вот "быки и носороги", другие сильные, никого не боявшиеся звери, теперь, руководствуясь принципом "мы врага бы на рога бы, только шкура дорога", забились во всевозможные щели:
Только и слышно,
Как зубы стучат,
Только и видно,
Как уши дрожат.
Не могу понять, как не пробили, не осенили хоть чьи-нибудь литературно-охранительные мозги такие вот "итоговые" строчки:
Вот и стал Таракан победителем,
И лесов и полей повелителем.
Покорилися звери усатому.
Да от такой издевки бдительные цензора должны были сами задрожать и в обморок упасть!
А он между ними похаживает,
Золоченое брюхо поглаживает:
"Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
Я сегодня их за ужином скушаю!"
Первой заподозрила, что "король голый" прискакавшая Кенгуру:
"Разве это великан?
(Ха-ха-ха!)
Это просто таракан!
(Ха-ха-ха!)
Таракан, таракан, таракашечка,
Жидконогая козявочка-букашечка!"
После этого развязка, по законам жанра, стала неминуемой. В отношении этой сказки литературное начальство явило удивительную для тех времен потерю бдительности. В какой холодный пот его должно было бы бросить при чтении такого вот конца страшного Таракана, причем, заметьте, от клюва прилетевшего из-за бугра, то есть синего лесочка, воробья:
Прыг да прыг!
Да чик-чирик,
Чики-рики-чик-чирик!
Взял и клюнул Таракана,
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.
Корнея Чуковского спасло относительно раннее написание этой сказки: в 1924-м году. В те годы он, конечно, сочинял ее без всякой задней мысли (Сталин был тогда еще действительно букашкой-таракашечкой, никто его всерьез не воспринимал). Но — произошло случайное совпадение с дальнейшей действительностью, и невинная детская сказочка вдруг в гротескном преломлении отразила реалии социалистического общества, т.е. невольно стала подлинным произведением "соцреализма"!
В 30-е годы "Тараканище" было известным произведением, строчки которого уже "притерлись" в людском сознании. Несомненно, напиши его Чуковский десятью годами позже, новые свежие строки про усатого Таракана неминуемо были бы восприняты как едкий памфлет. И не сносить тогда Чуковскому головы.
Хотя… Сталинским цензорам, конечно, не позавидуешь. Вы только представьте себе их возможные муки в случае, если бы "Тараканище" было написано в 30-е годы. Пропустить — опасно, а запретить — может быть, еще опаснее. В затерроризированной Тараканищем стране увидеть и обнаружить свое видение сходства усатого Таракана с вождем было смертельно опасно. Сталин вполне мог, как в известном анекдоте — "А ви кого имели в виду, таварищь Берия?" — попыхивая трубкой, поинтересоваться у бдительного чиновника, на кого он подумал, слушая печальную историю усатого насекомого.
Интересно, Корней Чуковский в 30-е уже годы понял, какую сказочку он написал, понял, в какой перманентной опасности он находится? Ведь Сталина, услышь он вдруг случайно по радио чтение этой сказки, могло осенить задним числом! Возможные последствия страшно себе и представить.
Приложение.
Валентин БЕРЕСТОВ
Нам жалко дедушку Корнея,
В сравненьи с нами он отстал,
Поскольку в детстве
"Бармалея"
И "Мойдодыра" не читал,
Не восхищался "Телефоном",
И в "Тараканище" не вник.
Как вырос он таким ученым
Не зная самых главных книг?!
