9 апреля нынешнего 2016 года Гарри Каспаров выступил в Вестминстерском колледже в Фултоне в связи с 70-й годовщиной знаменитой Фултонской речи Уинстона Черчилля. И на следующий день эта речь появилась на страницах сайта Каспаров.Ru. Я регулярно посещаю этот сайт, поскольку нахожу в нем значительное число аналитиков, умонастроение которых в большой мере созвучно с моим.
Прошло много дней, по сайту прошагало немало глубокомысленных текстов на разные темы, хватало и того, что я квалифицировал бы как малосодержательную дребедень. Но о тезисах, прозвучавших в речи Гарри Каспарова — ни звука. А ведь в речи этой, на мой взгляд, есть нетривиальные и актуальные идеи, дающие повод для серьезных размышлений на фоне мысли о том, что окончание холодной войны, ознаменовавшееся распадом Советского Союза в 1991 году, явившись великим благом для всего мира, не стало, тем не менее, концом истории. Оно не покончило с чудовищными противоречиями, несущими угрозу самому существованию человечества. Более того, под влиянием иллюзии победы, одержанной в холодной войне, "победители" успокоились и расслабились, универсальные моральные ценности, такие как индивидуальная свобода и ценность человеческой жизни подверглись существенной эрозии. Обостренное чувство опасности исчезло, тогда как в мире пребывают и множатся откровенно тиранические режимы и террористические структуры. Процессы глобализации все более тесно сжимают мировое социальное пространство, превращая в близких соседей таких людей и такие социальные общности, в том числе целые государства, которые развиваются в несовместимых цивилизационных измерениях. Это порождает взрывоопасную ситуацию, тем более, что в цивилизационном противостоянии подвизаются и ядерные державы, которые способны продуцировать непоправимые катастрофы.
Гарри Каспаров полагает, что решение этого типа проблем кроется в защите и продвижении того, что он называет западными ценностями. По видимому, сумма таких ценностей в значительной степени описывается категорией демократии — и эта категория упомянута в речи. К слову сказать, многие наши властители умов либерального толка концентрируют свое внимание на проблематике реформирования российского государства в направлении его подлинной демократизации. Андрей Илларионов замечает, что "…надо выстраивать институты, не входящие в эту структуру власти" и сетует по поводу того, что "…нынешняя оппозиция не умеет делать самых базовых вещей в области права и в области демократии". Михаил Ходорковский, выступая 28 апреля перед уважаемым собранием, поведал аудитории, что он создал общественную организацию Открытая Россия с целью "…показать людям внутри страны и за ее пределами, что существует иная модель развития страны — открытой миру, а не изолированной". При этом он хотел бы "сделать так, чтобы, когда режим рухнет, в России были политические силы, понятные обществу и признанные им, у которых будет четкий план изменений, направленный на построение правового государства с разделением властей и честными выборами" — по сути дела и здесь мы сталкиваемся с рассуждением об основных элементах демократического государственного устройства. В известной мере призывы к демократическим преобразованиям в социуме стали практически общим трендом в среде политических деятелей и мыслителей, их главной надеждой на достижение состояния благополучия и справедливости в социальном пространстве. Между тем непредвзятый анализ реальной действительности убеждает в том, что демократическая форма мироустройства сама по себе не в состоянии обеспечить по-настоящему ни защиты личных прав, ни подлинной свободы, ни достойного человека уровня материального благополучия, ни элементарной безопасности для индивидов и различных сообществ, в том числе и государств, даже тех из них, которые весьма внушительно вооружены. Оснований для такого рода горестных открытий мы наблюдаем предостаточно в современном нам человеческом мире.
Прошу понять меня правильно. Я абсолютно убежден в том, что "свобода лучше, чем несвобода". А демократичное общество предпочтительнее политической тирании или даже скромненького авторитарного режима. По мне так вполне рациональной выглядит задача пропаганды демократических взглядов в стране, демонстрации их преимуществ, убедительной аргументации в пользу демократических идей. Однако я полагаю, что реальные демократические реформы возможны лишь в случае, если значимая часть населения страны
- понимает глубинный смысл таких реформ,
- является их убежденным сторонником,
- готова бороться за их имплементацию, несмотря на все связанные с этим риски для личного благополучия и для самой своей жизни.
В этом отношении стоит обратить внимание на ту информацию, которая содержится в рассылке Открытой России в виде интервью с социологом Натальей Зоркой, рассказавшей о результатах социологических исследований центра Ю.А. Левады. На мой взгляд, в этом интервью убедительно, профессионально, грамотно и честно представлено современное российское общество в принципиально важных и социально чувствительных его аспектах. Результаты исследования свидетельствуют о том, что оно "не скреплено общим пониманием важности гражданских прав и свобод", тогда как больше всего "ценится так называемая стабильность". Более того, общество даже не озабочено правами человека, эта проблема "вообще очень плохо артикулируется… Не существует публичного пространства, нет реальных широких дискуссий о правах, законах, политике, нет реальных объяснений тому, что происходит в той или иной сфере". Результаты социологического анализа свидетельствуют также о том, что ресурс терпения у российского населения "остается большим даже на фоне углубляющегося кризиса". При этом "большая часть населения все постсоветское время реализует адаптивный механизм выживания… Это привычное для большинства поведение: жить, затягивая пояса". На фоне такой картины весьма убедительной мне представляется реплика Андрея Мовчана о том, что "в кулуарных разговорах с вменяемыми представителями власти, если им говоришь, что нужны правые реформы, они отвечают: приведите нам хотя бы 40 процентов населения, которые поддержат такие реформы, и мы тут же на них пойдем" (кстати, весьма убедительным и содержательным мне представляется все это его интервью, да и другие его аналитические тексты). Эти выводы вполне коррелируют также с рассуждениями Игоря Яковенко, который обращает внимание на широко распространенный рецидив безудержного и бездумного поклонения власти в среде постсоветских людей и полагает, что вопрос об устойчивости этого феномена и "о периоде, необходимом для выведения этой болезни из организма, это, видимо, один из тех главных вопросов, ответ на которые предопределит судьбы России и того, что называется русской цивилизацией".
Конечно, можно надеяться на чудо и предполагать, что власть внезапно рухнет под грузом своих собственных несовершенств. Более того, всегда надо быть готовым к подобному чуду, ведь оно случалось в прошлом, в том числе и совсем недавнем. Однако необходимо при этом понимать, что, скорее всего, это игра вдолгую. И уж рассчитывать на поддержку широких народных масс и при этом апеллировать к тому, чего они не знают, не понимают, хуже того, на дух не переносят — это, на мой взгляд, выглядит по меньшей мере странно. В этой связи мне кажется принципиально значимым тот тезис Каспарова, где он считает важной "замену в поле общественной дискуссии вопроса "Кто после Путина?" на "Что после Путина?", потому что замена одного тирана на другого ситуацию не изменит — нужна другая система и ее необходимо продумывать" (выделено мной. Ю.Д.). Другая, не та демократическая система, которая давно уже придумана и использует институции, все более демонстрирующие свою несостоятельность в современном и, тем более, будущем человеческом мире, а та, над которой еще предстоит серьезно размышлять, прежде чем приступать к ее выстраиванию. В этом отношении мне принципиально важной кажется емкая, компактная и, я бы сказал, изящная формулировка Гарри Каспарова: "Времена меняются. Обстоятельства меняются. И наши институты должны измениться. Но только не наши ценности". Я бы обратил особое внимание на то обстоятельство, что этот призыв обращен не к странам, застрявшим в средневековье, а к той части человеческого мира, в которой утвердилась классическая демократия. Нелепо думать, что какая-либо отдельная страна, в том числе и Россия, может совершить цивилизационный прорыв вне глобальных цивилизационных связей. Мышление в парадигме "догоним и перегоним Америку" контрпродуктивно и бессмысленно, ныне в мире нет общепризнанных наставников и школяров-отличников, посредственностей или двоечников, и это порождает призрак грядущего многополярного мира со всеми его угрозами.
Да, и о том, почему мы до сих пор не увидели никакой реакции на содержательную Фултонскую речь Гарри Каспарова. Да потому, наверное, что каждый из нас привык рыться в своей песочнице и утюжить свою привычную, хоть и истоптанную в пыль площадку. По-моему, это контрпродуктивно, господа. Да и попросту скучно. Не лучше ли сорганизоваться в эффективно функционирующее экспертное сообщество, нацеленное на поиск способов решения нетривиальных проблем современного человеческого мира, сосредоточить свое внимание и интеллектуальный потенциал аналитиков на тех конкретных кейсах, которые иллюстрируют непригодность ныне действующих механизмов государственного управления в свете современных вызовов и доказывают настоятельную необходимость тщательной проработки нюансов содержательной парадигмы политической оппозиции. Попросту говоря, это и есть те самые "темы", которых Константин Ремчуков домогался от Оксаны Чиж, но так и не смог добиться. В следующих своих статьях я постараюсь обратить ваше внимание на некоторые из этих тем.
