В продолжающемся кризисе вокруг Запорожской АЭС меня более всего, как это теперь называется, "вымораживает" отсутствие вообще хоть какого-то официального ответа на вопрос – а что, собственно, делают российские войска на этой самой АЭС? ЗАЧЕМ они там?

Полный ноль. Нет даже попытки объяснения – ни мне, ни мировому сообществу.

Я даже в отчаянии прибег к крайней мере – вчера полдня допрашивал моего приятеля и бывшего одноклассника Колю, работника московского ЖКХ, случайно заглянувшего в гости поиграть в любимые "Танки"; Коля у меня за "глас народа" и обычно знает всё – но в этот раз даже он был неубедителен. Сказал только, что "Путин же обещал взять Донбасс – вот и…" Я ему возразил – но Запорожье это ведь никакой не Донбасс! Коля почесал в затылке и выдал, что "ну вот, значит, чтобы Донбасс обеспечить, надо… это самое…" На это я сказал старому другу, что с такими детскими баснями нам в ООН никто не поверит. Коля насупился, явно обиделся и дальше играл уже молча.

Стоит однако отметить, что у российских "официальных лиц" нет даже такой, хромающей на все четыре ноги, версии. У них нет вообще никакого объяснения. Почему российские войска на Запорожской станции – их кто-то туда позвал? Нет. Они ее освободили от террористов? Нет. Они считают ее территорию российской землей? Нет. Они там временно и кого-то ждут? Ни малейшей попытки хотя бы прикинуться, что должен прийти некий Годо и станцию принять.

Это похоже то ли на некую государственную олигофрению ("все понимают, только сказать не могут"), то ли, возможно, на какое-то оцепенение, похожее на состояние при "выученной беспомощности". Типа – мы понимаем, что сказать что-то надо, но также понимаем, что - что мы ни скажем, все равно это будет воспринято всеми как собачий бред, и поэтому предпочтем просто молчать… как двоечник у доски. Упорно, отчаянно и безнадежно.

Душераздирающее зрелище. Полнейшая беспомощность, как при отбитом мозге. Но, с другой стороны – как там было в старом русском театре: "Что говорить, когда нечего говорить?"

Алексей Рощин

t.me

! Орфография и стилистика автора сохранены