Есть ли у русской интеллигенции занятие приятнее и привычнее, чем испытывать мучительную жалость и щемящее чувство сострадания к себе самой? К своей незавидной участи, тяжелой исторической доле, к собственной беспомощности и бездеятельности. Что могло быть лучше, чем вечером потихоньку послушать на кухне "вражьи голоса", а утром с сознанием выполненного долга идти на работу и покорно голосовать на производственном или партийном собрании за очередное решение партии и правительства? В курилках потрепаться о безумствах власти, а в положенные дни покорно выйти на обязательные демонстрации. Так показная покорность компенсировалась хорошо законспирированной смелостью. А если уж совсем невмоготу совместить несовместимое, то можно для самого себя отговориться тотальным незнанием событий, своей высокой профессиональной ценностью, заботой о семье или даже декадентским расположением духа.
Разумеется, я обобщаю, говоря о русской интеллигенции вообще. К счастью, среди русских интеллигентов во все времена находились люди целеустремленные, мужественные, честные и последовательные, но они всегда были в удручающем меньшинстве. Большинство же удовлетворялось состоянием раздвоенного сознания: быть искренним дома и лояльным в обществе. Что это: национальная черта, дефект культуры, неистребимый страх перед властью? Не знаю. Феномен раздвоенного сознания. Добро и зло в одном стакане.
Все это живо и по сей день. Лет двадцать пять назад, когда в России победил призрак демократии и в стране не стало политзаключенных, "Мемориал" задумал поставить в Москве памятник жертвам политических репрессий. Это была отличная и очень своевременная идея. Но собрать в то нищее время деньги на памятник было трудно. К тому же власть смотрела на этот проект искоса и недовольно. Такой памятник был ей не нужен и даже неприятен: он напоминал новым "демократам" об их недавнем партийном и чекистком прошлом. "Мемориал" долго и упорно бился за создание монумента, но ничего не добился. Тем не менее, идея эта не умерла; в подмороженном состоянии она ждала новой оттепели.
Однако разморозила ее не оттепель, а горячее желание путинской компании немного помародерствовать на сочувствии к жертвам советских репрессий. Сочувствии, которое еще живет в нашем обществе, а пуще того за рубежом.
Это был неплохой пропагандистский ход для поднятия престижа и улучшения окончательно рухнувшего в последние годы имиджа российской власти. Ведь она кровно заинтересована в том, чтобы объявить политические репрессии событиями исключительно сталинской эпохи, в крайнем случае – советской. Громогласно осуждая политические репрессии, власть получает свой пропагандистский навар. "Смотрите, – скажет любой, наслушавшийся риторики власти, – раз они так гневно обличают политические репрессии прошлого, значит сегодня таких репрессий в России быть не может".
И тут, между приунывшими правозащитниками и приопущенной властью случился консенсус: построим этот памятник вместе! "Мемориал" достает из своих архивов пожелтевшие от времени проекты, а "президент" Путин 30 сентября 2015 года подписывает указ "О возведении мемориала жертвам политических репрессий". Скульптор Георгий Франгулян создает проект монумента. Памятник будет стоять в Москве на пересечении проспекта Сахарова и Садового кольца.
Его сметная стоимость – 460 млн. рублей. Правительство пожертвовало 300 млн. Добровольные пожертвования составили 45 млн рублей. Где взять остальные 115 млн? Для власти немного распотрошить бизнес – плевое дело, и конечно она не оставила в беде стройку века. Ведь это в первую очередь ей необходимо показать российскому обществу, что политзаключенные достойны памятника, а не свободы.
В стране десятки, если не сотни политзаключенных. Количество их в разных списках разнится. Украинцы сидят в российских тюрьмах и лагерях с огромными сроками по вздорным обвинениям и лишь потому, что мстительная российская власть жаждет отплатить Украине за ее выбор самостоятельного европейского пути. Крымские татары сидят за свою нелояльность Москве. Блогеры – за критические отзывы в интернете о нынешней власти. Или просто за карикатуры. Свидетели Иеговы и неортодоксальные мусульмане – за свою веру. Недавние зэки – за жалобы на пытки и истязания в тюрьмах и лагерях. Бывший секретарь петербургского суда Александр Эйвазов сидит за то, что предал огласке случаи злоупотребления правосудием. Едва ли не каждый день мы узнаем о новых политзаключенных. Каждому из них нужна моральная поддержка, деньги, адвокаты, общественное внимание. И всего этого либо остро не хватает, либо нет вовсе.
Между тем, деловые правозащитники и прогрессивные деятели культуры из последних сил бьются над тем, чтобы собрать недостающие миллионы на строительство бронзового символа в центре Москвы.
"Жаль, что сбор добровольных пожертвований на "Стену скорби" пока не стал общенародным движением, – сожалеет режиссер, член совета Фонда Памяти по увековечению жертв политических репрессий Павел Лунгин, – Это тест всем нам".
Нет, уважаемый Павел Семенович, это тест не всем нам, это тест всем вам. С чего вы вдруг решили, что добросердечные люди понесут свои деньги в предприятие, которое проводится под эгидой государственной власти? Вы думаете, люди не осознают, как их обкрадывает на каждом шагу родное государство? Вы думаете, они не видят масштабы коррупции? Вы в самом деле считаете всех полными лохами? Вы могли бы собрать эти деньги, вычитая из каждой зарплаты небольшой процент, как собирали себе на прокорм советские профсоюзы; или обложив с ведома власти налогом каждого покупателя мультимедийной электроники, как это ухитрился выцарапать для себя Никита Михалков.
В интервью "Российской газете" руководитель "Фонда памяти" и Музея истории ГУЛАГа Роман Романов, скорбя о недостатке финансирования, говорит: "Мы сейчас ведем переговоры с крупными корпорациями, которые строили ГУЛАГ тоже – с "Норникелем", РЖД, рядом заводов Урала". Что ж, раньше строили ГУЛАГ, теперь – памятник ГУЛАГу. Для "Фонда памяти" деньги не пахнут. И правда, "Норникель" стал одним из партнеров этого проекта.
Меня уже давно не удивляют придворные правозащитники и культуртрегеры, целовальщицы путинских рук и лощеные члены президентских советов. Они все живут на путинские деньги: кто на зарплату, кто на президентские гранты. Самые способные – и на то, и на другое вместе. Но как в поддержке этого проекта участвуют люди действительно талантливые и проницательные, умные и неконъюнктурные? Неужели им не видно лицемерия всего происходящего? И ведь наверняка 30 октября на открытие монумента придут люди, не прикупленные властью, не ищущие ее благосклонности, не стоящие в очереди за кремлевскими подачками.
Я хочу обратиться именно к ним.
Вы, наверное, думаете, что 30 октября – День памяти жертв политических репрессий? Вы ошибаетесь. 30 октября – День политзаключенного. Политзэки учредили этот памятный день 30 октября 1974 года в пермских и мордовских политических лагерях. В этот день своими символическими однодневными голодовками на воле мы поддерживали голодовки политзаключенных. Это был день солидарности и протеста.
В 1991 году новая российская власть, назвавшая себя демократической, с мародерским вдохновением решила День политзаключенного национализировать. Верховный Совет РСФСР постановил считать 30 октября Днем памяти жертв политических репрессий. Тонкая подмена не всеми и не сразу была оценена. Власти, надо полагать, тихо радовались своей предусмотрительности. 30 октября стали превращать из дня солидарности в день поминовения.
Вот и вы 30 октября придете на открытие памятника скорбеть об умерших, а не беспокоиться о живых. Вы придете отмечать День памяти, а не День политзаключенного, как он называется на самом деле. Хорошо еще, если кто-нибудь в своем выступлении обмолвится о нынешних политзэках. Но это все-равно останется тихим шепотом на фоне того оглушительного восторга, с которым российское телевидение и другие средства массовой пропаганды растиражируют для города и мира весть о "торжестве исторической справедливости" в России.
Если от памятника сейчас и будет какой-то прок, то лишь в одном: около него будет очень удобно проводить пикеты в защиту политзаключенных. И начнется это, я думаю, не позже следующего за открытием дня. А правильнее было бы – прямо в этот же день.
Не знаю, появится ли на церемонии открытия Владимир Путин, как это планировалось, но мне бы хотелось, чтобы он пришел. Присутствие полковника КГБ – сотрудника организации, повинной в массовых репрессиях, лишний раз продемонстрирует абсурдность происходящего. Наверное, вам будет приятно видеть его в этот день?
И еще было бы замечательно, если бы при открытии памятника вам сыграли государственный гимн России, под звуки которого вам придется стоять хотя бы потому, что некуда будет сесть. Да-да, тот самый поганый сталинский гимн, которым десятки лет каждое утро в камерах и бараках поднимали по всей стране на каторжный труд многомиллионное население ГУЛАГа.
Конечно, памятник жертвам политических репрессий должен быть установлен в Москве. Но его можно будет открыть только тогда, когда в стране не останется ни одного сидящего за решеткой политзаключенного. Потому что даже один политзаключенный на всю страну – это слишком много.
Я высказываю здесь свою личную точку зрения. Но так думаю не я один. Послезавтра утром, 30 октября, в неподцензурных средствах массовой информации России будет опубликовано открытое обращение бывших советских политзаключенных. И там, в отличие от меня, будут имена людей с огромным авторитетом и серьезными сроками отсидки.
А если уж вас ничто не убедило, то пойдите на открытие памятника, пролейте вместе с Путиным слезу по погибшим десятилетия назад и помолчите о его сегодняшних жертвах. Поддержите пропагандистский миф о том, что политзаключенные живут только в нашей памяти, а не в нынешних тюрьмах и лагерях.
! Орфография и стилистика автора сохранены
