А между тем реальная история 1 го мая - вещь интересная и поучительная. В ней все прелести эпохи модерна - и мыслепреступления, и приватизация государственного насилия в частные руки, и роль медиа в раскрутке государственной волны встречного насилия, и суды, которые идут при полном понимании сторонами, что приговор уже вынесен и куча всего в таком же роде.
Итак,1886 год. США. Немецкие, еврейские, итальянские, чешские, польские, ирландские иммигранты работают за 1,5 доллара в день. Фактически все промышленные рабочие - в стране, где главной ценностью первые 100 лет существования была земля - те самые мигранты.
Начинается движение за права трудящихся, первым и главным из которых объявили "8 часовой рабочий день". Основные объединяющие рабочих силы - неполитические. Скорее этнические на тот момент по природе профсоюзы, объединения вроде "Рыцарей труда" (почти миллион членов на 1886 год в США), которые в своих базовых документах отдельно оговаривают, что они против "радикализма" и "социализма", а просто за базовый набор справедливых условий нормальной жизни и работы.
Понятно, что среди рабочих действуют и реально социалистические, антиправительственные ячейки. Но их - на тот момент - подавляющее, ничтожное меньшинство.
На 1 мая 1886 года была назначена всеобщая забастовка, которую предлагалось не прекращать, пока правительство не примет решение о 8 часовом рабочем дне. Ответ был прост - рабочих начали бить. Причем не полиция, а частные конторы - от криминальных групп до респектабельных агентств вроде Пинкертона. Избиения, завоз штрейкбрехеров, полицейское насилие (в ответ на заявления про избиения, приезжала полиция и била еще раз в том числе и до смерти).
3 мая в Чикаго инициатива переходит уже к политическим группам. Август Шпис - издатель анархо-социалистической немецкоязычной газетки - призывает не сидеть на фабриках, а собраться на общий митинг уже не за трудовые права, а против насилия.
И 4 мая, во второй половине дня на площади Хэймаркет в Чикаго собирается этот самый митинг, в честь которого мы до сих пор пьем водку 1 мая. Совершенно мирный, спокойный настолько - что мэр Чикаго - джентльмен в цилиндре, при монокле и трости, пришел на него посмотреть, побеседовал с рабочими и спокойно пошел домой. Шел дождь, смеркалось - с платформы призвали людей расходиться. Тогда все и началось. Когда редкая уже толпа почти покинула площадь с соседней улицы вышли полицейские, крича чтобы все убирались по домам.
Некто - классическое "неустановленное лицо" - бросило под ноги полицейским самодельную бомбу. Прогремел взрыв, погиб полицейский, полиция начала стрелять. Были сумерки, морось, видно было плохо, поэтому в ходе стрельбы погибло больше собственно идущих плотным строем полицейских, чем уже рассеявшихся рабочих - семь против четырех.
А потом началось "дело Хэймаркет". Разгром анархистских и социалистских групп, арест лидеров анархистов с обвинением их в убийстве того самого полицейского, со смерти которого все и началось. Шестерых из восьми не было на площади? Не беда, обвинение переквалифицировали - слова и статьи этих господ привели к тому, что "неустановленное лицо" сделало бомбу и бросило ее в полицейского. Сейчас считается доказанным, что "неустановленное лицо" было полицейским провокатором.
Пресса бесновалась: "бандиты", "террористы", "убийцы", "кровавые плоды вседозволенности и либерализма", "повесить как последних разбойников". Судья с первого дня процесса действительно обещал всех повесить, присяжных подобрали по принципу ненависти к немцам, евреям и социалистам. До сих пор дело Хэймаркет считается одним из "классических" дел, иллюстрирующих недопустимую предвзятость суда в США, на нем учат студентов-юристов что не является судом.
Семерых анархистов приговорили к повешенью, четырех казнили, один за день до казни покончил с собой, двое попросили о замене казни пожизненным заключением и их выпустили с извинениями уже в 1893 году.
Последние слова Августа Шписа были: "Наступит день, когда в нашем молчании окажется больше мощи, чем в ваших воплях". Протест, начавшийся как борьба людей за лучшую жизнь, превратился в исключительно политический. Спокойные, чисто профсоюзные методы уступили место подрывной деятельности. На смену почтенных дядечек, рассуждающих про христианскую справедливость, пришли ребята с револьверами в стиле Сакко, Ванцетти или наших эсеров. И кое-где эти ребята добились, как мы знаем, потрясающих успехов.
Там, где эти успехи оказались не столь потрясающими, сегодня широко обсуждается обязательный базовый доход и 30 часовая рабочая неделя. Мир изменился в момент, когда миру капитала пришло в голову, что кормить дорогой и не слишком эффективный аппарат насилия (кормить и полностью зависеть от него) дороже, чем вести бесконечные переговоры, устраивать многолетние аттракционы с представительством и политикой. Протест мгновенно перестал быть политическим и угрожать той самой олигархии, чью "железную пяту" (выражение Джека Лондона) должен был смести пролетариат.
Современный западный профсоюз снова больше похож на масонскую ложу в стиле "Рыцарей труда", чем на боевую пролетарскую дружину, оппозиция озабочена тем, что и в каком ресторане она будет кушать завтра, а системные политики называют очередную свою программу "Революция" ко всеобщему умилению.
! Орфография и стилистика автора сохранены
