Эволюционные возможности в стране фактически исчерпаны, это нам демонстрируют довольно беспомощные действия властей. Яркий пример — ситуация с повышением цен. В странах, где существует обратная связь между властью и обществом, после резкого повышения цен и падения уровня жизни происходит смена правительства. У нас же получилось ровным счетом наоборот. Сменилось правительство, и тут же поднялись цены. Это показывает, что кремлевские перестановки практически никак не влияют на то, что происходит в нашей экономике. Мне кажется, что это очень важный момент. Здесь я бы еще отметил, что отсутствие в социологии информации о уровне недовольства населения, о чем говорил Леонид Гозман, наверное, связано с тем, что у людей сложились довольно странные представления о том, что такое демократия, рынок, капитализм. Не будем забывать, что в конце 1980-х годов подъем демократического движения был во многом связан с тем, что люди полностью разочаровались в той системе, которая в тот момент существовала в стране, и хотели изменений, хотели перемен. Мне кажется, что никакого четкого запроса у народа не было, только желание жить лучше. Так как было довольно очевидно, что лучше живут люди в странах, где есть рыночная демократия и экономика, то была идея сделать в стране то же самое.
Мне кажется, что в массовом сознании существовал четкий стереотип, своего рода знак равенства между демократией, рыночной экономикой и улучшением уровня жизни. Когда этого не произошло, когда вопреки ожиданиям для очень многих людей ситуация просто ухудшилась, в сознании народа возникло ощущение, что в этом виноваты не просто неудачные реформы и непродуманные действия власти, а виноваты сами институты демократии, институты рыночной экономики. Эффект путинской популярности, мне кажется, связан с тем, что для многих людей объективное улучшение уровня жизни в годы его правления ассоциировалось с тем, что в стране появилась демократия наконец. "Мы стали жить лучше, то наверное, эти демократические механизмы заработали", - рассуждает средний россиянин. Я могу ошибаться, но мне кажется, что люди увидели, наконец, эту стабильность как результат построения демократии. Поэтому согласно опросам, то, что сейчас происходит в России, люди считают демократией. И власть старается этот демократический образ поддерживать.
Но, с другой стороны, в обществе накапливаются объективные противоречия. Мне кажется, что они связаны совсем не с чудовищным обнищанием всех и вся, а с разрывом между богатыми и бедными. Именно это является обычно главным двигателем любого революционного процесса. Мне кажется, что сейчас эти цифры в России уже достигли запредельных величин. Этот процесс продолжается и власть не стремится с ним бороться, да и не в состоянии. Этот процесс создает напряжение в обществе. Власть явно потеряла контроль за тем, что происходит в стране. Такой вывод можно сделать из того факта, что экономические и политические события в стране сильно отличаются от того, что задумывает власть. Я думаю, что никакого четкого плана того, что будет происходить в стране, ни у кого нет. Размышления в стиле вуду о том, что Путин есть, Путина нет, Путин остается в надстройке или в базисе, перемещается по системе координат, не имеют абсолютно никакой практической ценности. Даже в советской истории номинальное разделение властей между генсеком ЦК и председателем Президиума ВС (Брежнев – Подгорный) тоже оказалось невыносимым. Хотя Подгорный был совершенно пустым местом. Тем не менее, пришлось проводить все необходимые реформы для того, чтобы Брежнев был бы официальным главой государства.
В связи с этим представить себе наличие раздвоения власти я, честно говоря, не могу. Все-таки на дворе XXI век. Поэтому, естественно, должен быть выбран вариант, при котором власть сосредоточится в одном месте, и это должно быть понятно как людям внутри страны, так и за рубежом. Как это случится, я думаю, никто не знает. Потому что превращение выборов де-факто в плебисцит по доверю к Путину может привести к невероятным результатам с точки зрения математики. Это все равно не отменяет ситуации 2 марта, когда преемник вполне может получить те же самые цифры, что и Путин 2 декабря. В любом случае правящая элита окажется в каком-то странном положении, при котором никто не понимает, кто у нас и чем управляет. Поэтому мне кажется, что сегодняшняя ситуация содержит в себе массу признаков традиционных революционных, которые должны привести к каким-то переменам. К каким – сказать сейчас очень сложно. Я думаю, что сейчас ни о каких массовых потрясениях образца 1917 года речь не идет, но вертикаль власти обрушится, и достаточно скоро, - я не думаю, что ей отведен срок даже в четыре года. Мне кажется это очевидным, потому что на вызовы как внутренние, так и внешние, эта вертикаль реагировать не может.
Вопрос даже не в немедленном падении цен на нефть, а в том, что ситуация в мире вообще изменяется достаточно гибко, и на сегодняшний день представить себе, как эта власть будет реагировать на вызовы времени, я не в состоянии. Когда парламент не является местом для дискуссий, а выборы не являются местом для дебатов, возникает ситуация, при которой те вызовы, с которыми сталкивается страна, не получают адекватного освещения и адекватного разрешения.
Поэтому я считаю, что сейчас главным для общества должны стать поиски компромиссной основы, которая позволила бы в условиях фактического распада правящего режима избежать катастрофы 1917 года и создать альтернативу (альтернатива потребуется гораздо скорее, чем многие здесь думают). Как раз об этом мы говорим в "Другой России": нам необходимо создавать своего рода альтернативную площадку, на которой можно было бы обсуждать реальное положение дел в стране и пути выхода из кризиса.
По материалам выступления на круглом столе "Россия и революция", организованном 7 ноября 2007 года фондом аналитических программ "Экспертиза" под руководством Марка Урнова.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
